Трусовское ущелье

Путь к Турсовское ущелью (также ущелье Турсо, Трусовское ущелье) (по-осетински Тырсыгом) начинается от Кобинской долины. Вверх по течению Терека открывается узкий, скалистый горный проход, называемый Хъасара, по которому проходила вьючная тропа, веками связывавшая население Тырсыгома с внешним миром. В середине XIX в. по ней провели колесное сообщение, однако проход Хъасара часто закрывался зимой снежными лавинами, а летом — оползнями, надолго оставаясь непроезжим для двухколесных арб — основного вида гужевого транспорта всех горцев-осетин. Е.Г. Пчелина, много лет изучавшая горную Осетию, справедливо считала Трусовское ущелье (Тырсыгом) самым труднодоступным.
Грузины называли Тырсыгом Турцо, или Труцо. Грузинский географ и историк Вахушти Багратиони (середина XVIII в.) писал: «Труцо, разделенный на три ущелья, примыкает с востока к Хевис, с запада — к Захи (Зака) и Магран-Двалетии (Урстуалта); с юга — к Мтиулетии, с севера — к Куртаули (Куртатинское ущелье)…» (1, с. 147).
Судя по многим грузинским источникам, осетины заселяли Трусовское ущелье по меньшей мере с раннего средневековья (VII в.). Это была юго-восточная окраина Двалетии — территории осетин-двалов, которая охватывала многие районы горной Северной и Южной Осетии. Существование осетинского этноса в Трусовском ущелье, во всяком случае, с раннего аланского средневековья, доказывается осетинской топонимикой и множеством памятников их материальной культуры — башнями различных типов, склепами, древними святилищами и т.д.
Впоследствии в этом регионе имели место достаточно сложные миграционные процессы. В частности, Трусо (Трусовское ущелье, Тырсыгом) активно заселялось в основном представителями иронской этнической группы осетин — выходцами из трех ущелий (Даргавского, Куртатинского, Алагирского). Часть переселенцев бежала от земельной тесноты, уходила в поисках лучших мест, дававших возможность заниматься земледелием и скотоводством, другая часть спасалась от кровной мести. В целом рассматриваемые нами трусовцы — население после татаро-монгольского периода, пришедшее на смену прежних жителей — осетин-двалов, известных здесь с VII в. Между тем, этноним «двалы» преемственно сохранился за местным населением. Так, Вахушти Багратиони, описывая Трусовское ущелье, указывал, что его «обитатели суть осетины двальцы» (1, с. 147).
С эпохи позднего средневековья трусовские осетины время от времени попадали в экономическую зависимость от грузинских царей, поставляя им ежегодно от каждого двора в качестве налога определенное количество скота. Так, в документе, датируемом 1776 годом, сказано, что в Трусовском обществе «каждый крестьянин двора был обязан давать ежегодно 16 овец, а всего общество — 12 ослов и ослят, жеребенка и лошадь». Отношения с центральной властью не всегда были безоблачными, порой они принимали конфронтационный характер, доходивший до применения сил. Так, карательные акции против трусовских осетин предприняли цари Давид VIII (1293—1311) и Георгий (1314—1346), которые «разорили много двальских ущелий, разрушили все крепости от Трусо до Ачабети».
И в дальнейшем из-за нежелания трусовцев платить дань грузинские войска часто вторгались на территорию Тырсыгома, разрушая их башни и крепости. Согласно сообщениям документов, при царе Ираклии I «в Трусо взяли сорок башен и сожгли». Аналогичную акцию совершил царевич Леван в 1776 году, отправив вооруженный отряд с наказом, чтобы его люди «вошли в Трусо, узнали, каким количеством овец обложены тамошние осетины, собрать их целиком по данной описи и сдать в нашу казну под расписку».
Важное значение для нас имеют содержащиеся в источниках сведения о населении Тырсыгома. По данным Вахушти Багратиони, в ущелье находилось 8 селений. В «Списке сел и фамилий трусовцев» за 1780 год, названных часто неправильно, 11 многофамильных селений. Все осетинские фамилии были написаны с грузинским окончанием «швили». Приведем несколько примеров. В сел. Гимара (Джимара) в нем отмечено 12 фамилий — Бусалишвили (Бусаловы), Бороишвили (Бароевы), Гусалишвили (Гусаловы), Берозишвили (Берозовы), Камашвили (Камаевы) и др., в сел. Реш — 5 фамилий, в том числе Калманишвили (Калмановы), Кокаишвили (Кокаевы), в сел. Теп — Хатишвили (Хатиевы), Темуришвили (Темуровы), Джанигишвили (Джангиевы) и др., всего 7 фамилий, в сел. Какадури (Хъахъхъæдур) — Тавашвили (Таваевы), Булачишвили (Булацовы), Джантишвили (Джантиевы), Урташвили (Уртаевы), Бизиешвили (Бизиевы), Сапишвили (Сапоевы), в сел. Кетери (Четырыш) — Бисланишвили (Бислановы), Дидишвили (Дидиевы), Болишвили (Болиевы) (2, с. 142).
Одним из первых европейцев, посетивших труднодоступное Трусовское ущелье, был Ю. Клапрот, немец, находившийся на службе Российской Академии наук. Изучая происхождение осетин, их быт и культуру, язык, он писал в 1808 г.: «Скалистая долина, где начинается Терек, заселена осетинским племенем турци, называемым грузинами турцо или труцо…». В сведениях, сообщаемых ученым, упоминаются некоторые селения трусовцев (Калагатикау, Бурмасигкау, Каратекау, Кетуетекау, Цивиратта, Реци (Реш), Абана, хотя следует отметить, что Клапрот, воспринимая на слух местные осетинские топонимы, зачастую неверно их транскрибирует, что затрудняет идентификацию называемых им пунктов с реально существовавшими поселениями.
Время возникновения многих селений Тырсыгома, несомненно, определяется средневековым периодом, о чем, например, свидетельствуют многочисленные крепостные сооружения, часто находимые уже в виде развалин. К ним относятся древние кладбища царциат, многие боевые, жилые, сторожевые башни, домакрепости, а также средневековые христианские храмы, относящиеся к периоду правления царицы Тамары, ставшие после татаро-монгольских войн языческими святилищами. Особенно славилось трусовское башенное искусство, не знавшее себе равных в других ущельях горной Осетии. Здесь были нередкими многобашенные селения и очень редки села, не имевшие башен.
Во время полевой экспедиции в Тырсыгоме мы посетили многие местные селения, собирая сведения об их истории, жителях, материальной и духовной культуре тырсыгомцев.

Села

Абана

В селении Абана проживали представители фамилии Гудиевых, которые вышли, видимо, из Куртатинского ущелья. В западной части села были возведены две башни: одна семиярусная, боевая, высота первого яруса — 1,75, второго — 3 м. В башне иногда жили, но в основном ее использовали для хранения продуктов. Для этой цели предназначались три ее нижних яруса. Верхние ярусы со множеством бойниц служили для обороны. Другая 4-ярусная башня, возвышавшаяся над селом, — сторожевая. Как отмечалось выше, Абана было конечным пунктом колесной дороги у трусовцев. В 1853 г. Обществом по распространению христианства на Кавказе в селе была построена церковь.
В селении Бурмæсыг проживало 18 дворов Туаевых. Они переселились сюда давно из сел. Шатат Мамисонского ущелья Северной Осетии из-за кровной мести. По преданию, первопоселенцами были три брата: Туа, Кабыс, Уалы, ставшие родоначальниками фамилий Туаевых, Кабисовых и Валиевых Уалытæ. Название села идет от башни Туаевых, которую, по преданию, построил Гагиз Уртаев за плату в 18 быков. Она — 4-ярусная, боевая, имеет на верхних ярусах 5—6 бойниц. Время ее постройки неизвестно.

Джимара

Жители селения Джимара Боцоевы (7 дворов) и Бере(о)зовы (13 дворов) известны здесь по грузинским источникам с XVIII в. По преданию, они переселились из сел. Джимара Даргавского ущелья. Боцоевы занимали верхний квартал села, Березовы — нижний. Характерно, что Березовы имели 7 башен по названию их владельцев: Амуаты мæсыг (башня Амуа — новых), Быдарты мæсыг, Дударыхъхъы мæсыг, Газалыхъойы мæсыг, Мæцыхъойы мæсыг, Джитаты мæсыг, Мæрсагаты мæсыг. У Боцоевых было всего три башни: Джпдаты мæсыг, Быдарты мæсыг и Хостыхъуаты мæсыг. Рассказывают, что башни эти строили два брата Гудиевы из сел. Абана, причем один из них строил башни, другой — гæнах (трехэтажные дома-крепости). Время постройки башни, как и ганаха, составляло 3—5 лет. Сооружали указанные крепости и другие мастера, приходившие из разных мест горной Осетии. Располагаясь у подножья крутой горы, село Джимара постоянно находилось под угрозой схода снежных лавин. В таких случаях жители нижней части села нередко покидали дома и укрывались в безопасном месте.

Деш

Селения Верхний и Нижний Деш находятся недалеко друг от друга. В них проживали Хамицовы (5 дворов), Шаутуаловы (1 двор), Тотровы (1 двор), Козыревы (1 двор), Каргаевы (6 дворов), Мириковы (3 двора). Все эти фамилии, за исключением последней, переселились из сел. Цмыти Куртатинского ущелья; Каргаевы вышли из Даргавского ущелья. Занимались скотоводством, земледелием, многие годами работали, как другие трусовцы, на Военно-Грузинской дороге. Дома одноэтажные, под одной крышей со скотным помещением. В зимние холода семья переходила в скотное помещение. Стройматериал возили из Урстуалта. Отоплением служил исключительно кизяк; его готовили летом в необходимом количестве. До проведения колесной дороги зерно привозили на лошадях вьюками из Владикавказа.

Реш

Давними жителями селения Реш были Кусаевы Хъуыссæтæ (15 дворов). Кусаевы переселились из сел. Дагом Алагирского ущелья, которое они покинули из-за недостатка земли. От Кусаевых здесь образовались две фамилии Гишоевы Гисотæ, которые составляли 10 дворов, и Зараховы Дзæрæхатæ — 12 дворов. Калмановы вышли из сел. Цмити Куртатинского ущелья, а Кудзиевы — из сел. Даргавс одноименного ущелья. Набуловы переселились сюда из Джавского ущелья Юго-Осетии, Заковы Закъатæ — из сел. Коб. Первопоселенцы Кусаевы занимали верхний квартал села, они единственные имели башню. Остальные фамилии занимали нижний квартал. В Реше нами было зафиксировано 9 полуподземных склепов. Житель села Хъуыссæты Хъуба (Кусаев Куба) делал надмогильные памятники цырт из местного камня, получая за свой месячный труд от 3 до 5 овец.

Цоцолтыхъæу Цоцолта

Село Цоцолтыхъæу славилось у трусовцев мастерами кузнечного дела. Здесь местные мастера делали по заказу железные лемехи для пахотных орудий, косы, серпы, подковы, ножи и другие предметы домашнего обихода. Местные жители Дзантиевы (9 дворов), видимо, вышли из Даргавского ущелья.

Теп

Селение Теп, по преданию, основано Калагом, родоначальником Кал(л)аговых Хъалæгатæ (16 дворов). Забредший сюда во время охоты Калаг якобы был очарован необычной красотой местности. Он решил непременно здесь обосноваться, для чего засеял поле, чтобы после сбора урожая осуществить свое намерение. У Калага было два брата — Дзанаг и Гусал, от которых образовались фамилии — Дзанаговы и Гусаловы, ныне живущие в разных местах Осетии. Верхний квартал села занимали Калаговы Хъалæгатæ, Нижний — две указанные фамилии. Из святых особенно почитали «Тепы Уастырджи» (Св. Георгий Тепский), это покровитель села, отмечали его праздник в июле, во время сенокоса, с устройством сельского куывда, в котором участвовали только мужчины. В этот день закалывали двух волов для угощения и раздачи мяса нуждающимся сельчанам. Волов разыгрывали по жребию. Хозяин, чей жребий выпал, отдавал своего вола для указанной цели, даже если он был единственным в хозяйстве и служил тягловой силой. Жители села почитали также общетрусовские (Таранджелоз и др.) и почти все общеосетинские культы, относящиеся к сельскохозяйственному календарю.

Четыре

В селении Четыре проживали Кокаевы (4 двора), Касаевы (4 двора), Цаллаговы (5 дворов), Четоевы (1 двор). Кокаевы, видимо, давно переселились из сел. Ламардон Даргавского ущелья. Касаевы переселились из сел. Дагом Алагирского ущелья. Прежнее обитание Четоевых не установлено. От старого села Четырс на левом берегу Терека остались развалины башен и домовкрепостей. Новое село Четырс возникло сравнительно недавно на правом берегу Терека. Население его постепенно покидает, переселяясь в равнинные районы Северной Осетии.
10 дворов Четоевых переселились в трусовское село Четойтыхъæу из сел. Джимара Куртатинского ущелья: здесь они составляли фамильное (родовое) поселение, видимо, с давних времен, о чем свидетельствуют их две боевые башни-крепости фидар, сооруженные не позже XVII в. Жили Четоевы большой семьей, состоявшей из отца, четырех его женатых сыновей и их детей. Хозяйством руководил старший сын, поскольку отец постоянно был занят работой на Военно-Грузинской дороге, как и многие другие трусовцы.
В селении Суатис проживали Елоевы, Касаевы, Начиевы, Калмановы, Токаевы, Асланбековы.

 

Основным хозяйственным занятием и главным источником существования горцев, в том числе трусовских осетин, было скотоводство. Среди трусовцев было немало крупных овцеводов, содержавших свои отары зимой на арендованных пастбищах в степях Северного Кавказа.
Помню, впервые я побывал в Трусовском ущелье, в сел. Реш, 10-летним подростком. Я гостил в доме сестры моего отца, которая была замужем за Кусаевым. В памяти осталось, что это было богатое село, имевшее несколько сот поголовья овец и много других видов скота. В целом Тырсыгом кормил скот: одевал, служил тягловой силой, его продукты являлись сырьевой базой для домашних и кустарных промыслов. Широкое развитие у трусовцев имели обработка молочных продуктов и шерсти. Трусовский сыр из овечьего молока не уступал кобинскому по своим высоким вкусовым качествам, сбывался на рынках по такой же высокой цене. Суконное и войлочное производство также были развиты у трусовцев. Тырсыгомцы занимались и земледелием, однако по почвенным и природным условиям из зерновых культур успевал созревать только ячмень хъæбæрхор, а из огородных — картофель, проникший сюда не ранее 70-х годов XIX в. из России. Как и повсюду в горной Осетии, картофель славился высокими урожаями и вкусовыми качествами. Своего урожая трусовцам хватало только на несколько месяцев в году, недостававшее зерно покупали во Владикавказе или приобретали путем натурального обмена, платя продуктами скотоводства.
Важную роль в хозяйстве трусовцев играло отходничество на Военно-Грузинской дороге. С наступлением зимы почти все мужчины уходили сюда на заработки. Несмотря на тяжелые условия зимнего труда и низкую зарплату, тырсыгомцы оставались на работах до конца сезона. Многочасовой рабочий день, тяжелый труд по расчистке снега и снежных завалов дороги, полуголодное существование пагубно отражалось на здоровье горцев. Многие возвращались домой заболевшими ревматизмом и другими болезнями, потерявшими зрение от световых лучей, отражавшихся от ярко-белого снега. Тем не менее, для многих трусовцев, как и других осетин из соседних ущелий, Военно-Грузинская дорога была единственным местом их заработка. Можно называть десятки имен трусовцев, многие годы постоянно работавших на этой дороге. Так, например, Виссарион Каргиев (сел. В. Деш) 35 лет жизни отдал уходу за этой магистралью, где он работал с лопатой в руках, был десятником и т.д. Благодаря таким горцам Военно Грузинская дорога, игравшая важную связующую роль между Россией и Закавказьем, могла нормально работать круглый год. Более того, она обеспечивала работой многих горцев, не находивших в длительный зимний период занятий дома — в осетинском высокогорье.
Долгое время главным средством передвижения трусовцев, особенно на дальние расстояния, служили верховая и вьючная лошадь. В частности, покупая зерно на рынке во Владикавказе, они доставляли его вьюками на лошадях. Трусовцы, в отличие, например, от жителей соседнего Закинского ущелья, почти не держали ослов, боясь, что те оскорбят их святые места. Во всяком случае, мне, несколько раз исходившему трусовские поселения, не встречалось это животное, которое, как известно, в горных условиях Осетии было незаменимо для перевозки тяжестей по самым узким труднодоступным тропам, проходившим по крутым скалистым местам.
В 1852 году по Трусовскому ущелью было открыто колесное сообщение. Дорога вела от Коби через скалистый узкий проход «Хъасара» до селения Абана. А. Головин был первым, кто сообщил в русской печати об открытии этого пути. Он справедливо считал это исключительно важным событием в жизни трусовцев, получивших новые возможности для общения с внешним миром. Проведение дороги осуществлялось под руководством поручика русской армии Тарханова, «в честь которого благодарные осетины Трусовского ущелья на середине дороги от Коби до Абана поставили крашенный столб с надписью года, месяца и числа, когда он поставлен, и, проходя или проезжая мимо, отдают оному честь». И далее Головин пишет: «По этой дороге, где прежде с трудом проходили пешие, теперь свободно ездят верхом и на арбах» (Головин, 1853, с. 440). Дорога эта осуществила вековую мечту трусовцев, получивших выход к важнейшей магистрали — Военно-Грузинской дороге, а через нее — ко многим регионам Северного Кавказа и Закавказья, однако она часто закрывалась из-за снежных лавин и оползней. В то же время с населением соседних ущелий Осетии тырсыгомцы по-прежнему связывались вьючными тропами. Так, одна из них через Трусовский перевал вела в Закинское ущелье Северной Осетии, откуда ныне открывается туннель Транскавказской дороги на юг через Рокский перевал; другая тропа, идя оттуда же на юго-восток, проходит в Сбийское ущелье, еще одна Урстуалтæ подходит к верхнему течению Большой Лиахвы Юго-Осетии. Моя родина — Закинское ущелье, находящееся на высоте более чем 2 тыс. метров над уровнем моря, соседствует с Трусо, поэтому тырсыгомцы хорошо знакомы мне с малых лет.
Как мы пытались показать на основании данных письменных источников, трусовский регион, населявшийся с раннего средневековья алано-осетинами, играл заметную роль в жизни туальской (двальской) этнической группы осетин. В то же время, население его, испытывая острое безземелье и суровые природные условия, часто менялось, уходя большей частью в равнинные районы Северной Осетии. Нередко места ушедших трусовцев занимали новые пришельцы из соседних ущелий горной Осетии, также искавшие лучших условий жизни. Одним словом, по нашим полевым этнографическим исследованиям, почти все названия трусовских сел и многие фамилии нынешних трусовцев известны здесь с XVIII в.
Остановимся на характеристике трусовцев, используя наш полевой этнографический материал, осветим вопросы, касающиеся истории их поселений, быта, материальной и духовной культуры, верований и т.д. Предметы быта и культуры, многие элементы духовной жизни трусовцев отличались большой архаикой, вызванной их давним заселением «глухих», малодоступных ущелий. В них располагались более 10 населенных пунктов, разных по количеству жителей.
Наиболее древним памятником материальной культуры Тырсыгома являются боевые, сторожевые и жилые башни. Наибольшее развитие башенное искусство получило в позднем средневековье, в период усиления межфамильных (родовых) распрей на почве земельных отношений.

В Тырсыгоме редко встречается поселение, где бы не было одной или нескольких башен, строившихся местными или приглашенными мастерами. Строились башни «сильными» и знатными фамилиями (родами), а также большими семейными общинами.
Боевая башня мæсыг возводилась высотой от 5 до 7 ярусов с межэтажными перекрытиями и лазами, через которые, имея одну деревянную лестницу, можно было переходить до самого верхнего яруса. Жилая башня гæнах состояла из трех этажей со следующими функциями: первый этаж служил помещением для скота, второй — для семьи, третий — для обороны; позже, в мирное время, последний обычно использовали для приема гостей. Материалом для постройки служил обычный местный камень, все башни возводились на сухой кладке.
Во время сильных зимних холодов семья переходила жить на первый этаж, размещаясь рядом со скотом. По нашим наблюдениям, башни и ганахи трусовцев, как и их жилые и хозяйственные постройки, совершенно аналогичны общеосетинским. Это ярко характеризуют сохранившиеся постройки, особенно башенные, трудно отличимые от других осетинских по внешнему облику и строению. Это доказывает и украшающая селение Абана семиярусная башня Гудиевых, которую мы детально обследовали. Высота башни — 17 м, первый ярус ее — глухой, сложен, как вся постройка, из крупных камней на сухой кладке. Здесь обычно содержались военнопленные, в мирное время помещение использовалось для хранения предметов хозяйственного обихода. От нижнего яруса идет арочный вход в башню, закрываемый дубовой дверью и своеобразным осетинским деревянным замком и ключом к нему. Башня имела надчердачные перекрытия с квадратными лазами, через которые переходили при помощи переносной деревянной лестницы. Все ярусы, кроме первого, имели бойницы на всех четырех стенах каждого из них, причем в верхних ярусах количество бойниц увеличивается в несколько раз. Боевая башня служила надежным убежищем для ее владельцев со всем их имуществом.
Оборонялись трусовцы оружием турецкого, а позже и российского производства. Порох покупали, отчасти изготовляли сами, по примеру мастеров, например, из Алагирского ущелья, древнего центра металлургии на Кавказе.
Из других памятников материальной культуры, находимых в некоторых поселениях трусовцев, следует отметить захоронения типа подземных склепов царциаты уæлмæрдтæ (кладбище вымершей народности царциатæ), видимо, принадлежавших средневековым осетинам-двалам. Девять таких склепов найдено нами недалеко от кладбища сел. Реш и несколько «царциаты уæлмæрдтæ» в ряде сел (Бурмæсыг, Четойтыхъæу и др.). По нашим наблюдениям, склеповая культура широко распространена на всей исторической территории алан-осетин, а «царциаты уалмæрдтæ» — только на территории осетин-двалов, охватывавшей осетинское высокогорье. Кладбища эти, приписываемые исчезнувшему народу «царциата», я находил только в Центральной и Южной Осетии. В главных ущельях Северной Осетии они мне не встречались. Неизвестно также, о ком говорится в осетинском проклятии царциаты сæфт фæкæнут (пропадите как царциата), возможно, о гибели в горах рода или группы родственного коллектива осетин-алан в период татаро-монгольских войн, но вопрос этот пока остается открытым. Что касается появления склепов разных типов (подземные, полуподземные, надземные) в горах Центрального Кавказа, то оно, как показывают и наши находки в Трусовском ущелье, относятся к средневековой аланской эпохе.
Пища оказалась наиболее устойчивым этническим элементом материальной культуры. Тырсыгомцы сохранили традиционную кухню, включая все излюбленные блюда и напитки осетин. Во время пребывания у трусовцев я не помню ни одного случая, чтобы они угощали меня не традиционной осетинской пищей. Трусовцы, как и другие жители осетино-двальского региона, в отличие от осетин, живших в Грузии, не восприняли ничего из грузинской кухни, о чем свидетельствуют мои личные наблюдения.
Отметим лишь некоторые характерные черты. Как у всех горцев высокогорья, у тырсыгомцев преобладали молочные продукты. Сыр из овечьего молока почти не отличался своими высокими вкусовыми качествами от знаменитого кобинского. Он изготовлялся в значительном количестве для собственного употребления и сбыта на рынках. Масло делали, как все крестьяне в горах, исключительно из коровьего молока, а для получения вяленого мяса в большом количестве его сушили обычно в башнях. Распространенным явлением было также откармливание на зиму барана, козы или вола для удовлетворения потребностей семьи мясом. Характерной чертой здесь, как и в соседних ущельях, было отсутствие в пищевом рационе зелени, овощей, фруктов. Трусовцы в основном довольствовались чесноком, луком, свеклой, знакомым горцам Кавказа с древнейших времен, а также картошкой, проникшей к осетинам с середины XIX в. из России и дававшей в горах отменные урожаи.
За праздничным столом неизменно присутствуют излюбленные осетинские пироги с начинкой из сыра, мяса, листьев свеклы и т.д., а также осетинское пиво (бæгæны). Пиво варили и варят в больших медных котлах (цæджджинаг) с острыми и плоскими доньями, изготовлявшихся, в том числе у трусовцев, местными мастерами из медных листов, купленных в Тифлисе и во Владикавказе. По нашим наблюдениям, у трусовцев этот огромный котел емкостью более 100 ведер прочно устанавливали на земле с помощью больших опорных камней. Ставили лестницу, чтобы вливать или сливать ведрами содержимое. Пиво пьют и сейчас в турьих и бычьих рогах, а также различных красиво орнаментированных деревянных бокалах и чашах. Его готовили в большом количестве к знаменательным общественным и семейным торжествам. Варили пиво из ячменя, единственного хлебного злака, исстари возделываемого в осетинском высокогорье. С 80-х годов XIX в., периода широкого распространения на равнине Северной Осетии посевов кукурузы, вытеснившей другие зерновые культуры с посевных площадей, кукуруза почти повсеместно заменила ячмень в пивоварении. И все же для получения высококачественного пива предпочтение по-прежнему отдавали ячменю.
Традиционный мужской и женский костюм по покрою и материалу не отличался от общеосетинского. Шаровары, бешмет и черкеска шились из домотканого сукна, большей частью серого цвета. Славилась черкеска из сукна, сделанного из козьего пуха. Из него же делали башлыки, ставшие распространенным головным убором и для девушек. Мужчины носили барашковые шапки, а женщины — большие самодельные шерстяные платки, обувь и тех и других — самодельные матерчатые чувяки, большей частью для дома, на работу надевали обувь из сыромятной кожи. Украшения для мужского и женского костюма покупались во Владикавказе у дагестанских мастеров: горец украшал свою черкеску костяными газырями по 7—8 штук с обеих сторон на груди, кинжалом и поясом с серебряными или чаще всего железными бляхами. Из женских предметов украшения приобретали серебряные пояса камари и своеобразные нагрудные застежки риуыгънæджытæ.
Роднились трусовцы исключительно с осетинами, жившими в соседних ущельях осетинского высокогорья. Здесь, по нашим наблюдениям, не было случаев заключения смешанного брака, в том числе брака между осетинами и грузинами. Традиционная обрядность — свадебная, родильная, похоронно-поминальная — во многом сохранила свою осетинскую первооснову. Нам довелось наблюдать похороны мужчины, в ритуале которых сохранился обряд посвящения коня покойнику. Коня нарядили, надев уздечку, седло, сверху накрыли буркой, повесили башлык, плеть, шашку и винтовку хозяина; в хвост и гриву коня вплели разноцветные ленты. Чтобы конь стоял спокойно, на него надели торбу с зерном. Покойника вынесли во двор, установив гроб на небольшом помосте. Посвятитель бæхфæлдисæг подвел коня и три раза обвел его вокруг покойника; вслед за конем шли женщины, рыдая и царапая ногтями до крови лица. Посвятитель, посвящая коня покойнику, произнес почти весь известный в осетинском фольклоре текст — Бæхфæлдисын. Закончив речь, посвятитель, державший в правой руке стакан с аракой, облил ею голову коня, а стакан разбил об подкову его правой ноги со словами: «Пусть на том свете будет с тобой и твой конь».
В день похорон или позже совершали и другие архаические обряды осетин — конские скачки дугъ и стрельба в цель хъабахъ, восходящие, как и посвящение коня покойнику, к древнему иранскому миру. Считали, что чем большее расстояние пройдут наездники, тем благоугоднее будет покойнику. Поэтому трусовцы, по их рассказам, нередко устраивали скачки от села покойного до сел. Казбек, при этом часть пути пролегала по скалистой вьючной тропе. В скачках участвовали три опытных всадника и столько же их сопровождающих хъуызонтæ. Победителю дарили чтонибудь из личных вещей покойника — кинжал, пояс и т.д., он получал и другие памятные подарки.
В течение года трусовцами устраивались многочисленные малые и большие поминки, так как в сознании горцев прочно укоренилось представление о том, что ушедший на тот свет нуждается во всех благах, которыми он пользовался на этом. Так, в день похорон все присутствовавшие на погребении оставались на поминальную трапезу хæрнæг, само слово, означающее кушанье, говорит о том, что для угощения массы людей требовалось зарезать несколько десятков голов мелкого и крупного скота, выставить много яств и напитков. Кроме того, устраивались зазхæссæн — зимние поминки; зæрдæвæрæнтæ — весенние; Майрæмы куадзæнтæ — летние (15 августа). Все они сопровождались большими расходами.
Общее сельское кладбище делилось на родовые (фамильные) участки. Надгробные памятники одно время делал местный умелец Хъуыссæты Хъуыба (сел. Реш), славившийся своим мастерством по всему Трусовскому ущелью. Камень он доставал из горного карьера напротив своего села. На многих старых памятниках нет никаких надписей, позднейшие надгробные памятники трусовцев, в основном относящиеся к советскому периоду, имеют надписи на осетинском или русском языках — один из показателей распространения грамотности среди горцев.
Среди тырсыгомцев был широко развит культ предков. В связи с этим вспоминается эпизод из моей экспедиционной практики. В 1958 г. я побывал в сел. Суатис. Мне было известно, что на местном кладбище сохранился надмогильный камень с письменами, которые, по мнению известного лингвиста-кавказоведа Г.Ф. Турчанинова, выполнены на иронском диалекте осетинского языка буквами сирийско-несторианского алфавита. По местному преданию, под этим камнем погребен, якобы, знатный кабардинский князь. К сожалению, не было возможности уточнить это археологическими раскопками. Трудно поверить, чтобы в этом «глухом ущелье» оказался знатный феодал, тем более в период татаро-монгольских войн.
Я решил увезти памятник в Орджоникидзе. Однако это оказалось весьма нелегким делом. Долго не мог найти, кто бы согласился помочь мне, все боялись осуждения общественности села за такой, по их мнению, недопустимый поступок. Однако нашелся сельчанин, решившийся заработать, что бы о нем ни говорили. Он потребовал 150 руб. за доставку на своей арбе памятника до Военно-Грузинской дороги (и знакомого нам сел. Базилан), оттуда планировалось отправка его на машине в Орджоникидзе, в музей краеведения Северной Осетии. Заметим также, что деньги по тем временам были немалыми. Мы договорились, что встретимся на следующий день на кладбище рано утром, чтобы никто нас не заметил. Когда встретились в назначенное время, увидев камень, он потребовал еще 50 руб., сказав, что от такой тяжести развалится его арба, и он понесет большие убытки. Пришлось согласиться, чтобы скорее выбраться с кладбища. Однако не успели мы погрузить памятник на арбу, как нас окружило 10 женщин с криками, руганью и страшным шумом, требуя немедленно удалиться. Некоторые из них даже размахивали вилами и палками. К счастью, спасли нас от беды прибывшие на место инцидента представители сельской администрации. Благодаря им мы вырвались из толпы на арбе со своей находкой.
Приехав в сел. Базилан, камень выгрузили во дворе дома, где в арендованном помещении располагался сельский совет. Здесь на нас обрушились новые неприятности. Увидев надгробный камень, хотя и очень древний, своеобразный, покрытый странными надписями, жильцы дома и окружающие соседи, собравшись вместе, устроили нам шумный скандал и потребовали немедленно убрать его со двора. Пришлось оттащить камень к дороге и ждать там машины для отправки его в город.
По верованию трусовцы, как все осетины, считаются христианами. В сел. Абана до сих пор стоит церковь, построенная во второй половине XIX в. Обществом по распространению христианства на Кавказе. Но мало кто ее посещал, тем более, что священниками всегда были грузины, обычно не знавшие осетинского языка. По сути, религиозное сознание тырсыгомцев не вышло за рамки традиционных культовых воззрений осетин. Из общих осетинских дзуаров (святых) в трусовских селах повсеместно почитали Уацилла, Саниба, Атынæг, Мады Майрæм и ряд других. Кроме того, здесь каждое село имело своего святого хъæуыдзуар, который пользовался особым почитанием. К нему сельчане обращались за помощью в своих молитвах о самых насущных делах — просили, например, не допустить засухи, градобития, одарить богатым урожаем, умножить поголовье скота и т.д. Каждый год, иногда по нескольку раз, в честь святого проводились празднества с жертвоприношениями и устройством общесельских кувдов.
Несколько подробнее остановимся на культе популярного у всех трусовцев Таранджелоза. Его святилище находится на горе около сел. Четыре и являет собой средневековую часовню, но преданию, основанную грузинской царицей Тамар. Таранджелоз с большим торжеством празднуется в мае, в начале полевых работ, каждым селом и всеми его жителями. Особенно торжественно отмечали праздник Таранджелоз жители окрестных сел — Суатис, Четойтæ, Хъаратыхъæу. В обязанность жителей этих сел входило приготовление ритуального пива. Делая складчину, они варили его в больших медных котлах, которые, как везде в Осетии, постоянно находились рядом со святилищем. Паломник дзуармæ цæуæг в качестве приношения, кроме трех традиционных пирогов и араки, приводил непременно белого ягненка, а иногда вола (быка), если желал получить от святого особое благословление. В своих молитвах, обращенных к Таранджелозу, паломники просили его послать им хороший урожай, большое поголовье скота, уберечь от засухи, градобития и всяких болезней.
Собравшиеся на горе около часовни Таранджелоз массы людей — мужчины, женщины, дети, рассаживались отдельно по селам, приглашая друг друга в гости, обмениваясь почетными бокалами. Праздник сопровождался песнями, танцами, конными скачками и другими спортивными играми. Продолжаясь несколько дней у святилища, он завершался в селах. В каждом доме вернувшиеся паломники накрывали праздничные столы для угощения родственников и односельчан.
Таранджелоз — один из высокопочитаемых земледельческоскотоводческих культов жителей Трусовского региона. Характерно, что помолиться святому приезжали не только осетины-тырсыгомцы, но также некоторые грузины из сел Дутиетского района. Последние именуют святого — Тауранггелос. Насколько нам известно, его не почитают в других регионах Грузии. Отметим также, что культ Таранджелоза — местного происхождения, он неизвестен другим осетинам и распространен только среди трусовцев.
В заключение сделаю небольшое отступление. Много лет изучая горцев Северного Кавказа непосредственно на местах их проживания, часто замечал, как жители равнины и предгорья свысока смотрели на своих сородичей, живших в высокогорье, считая их «малокультурными», «отсталыми» и т.д. Так, например, кобинцы называли трусовцев къуырма тырсы — глухие трусовцы (в смысле темные, отсталые), а те, в свою очередь, называли урстуальцев, живших несколько выше их, у истока бассейна Большой Лиахвы, — дзиглотæ (дикари). Закинцы почему-то называли жителей Тырсыгома æнæсæр тырсы (безголовые трусовцы). У них было присловие: Цы гæппытæ кæныс, исты тырсыйаг дæ (Что ты прыгаешь, ты же не трусовец). В то же время, они, как близкие соседи, жили дружно, между ними были широко развиты брачные отношения, другие родственные и трудовые связи. Аналогичные взаимоотношения были между горными и равнинными чеченцами.
Горные и равнинные жители не могли существовать без тесных экономических связей и взаимовыручки. Горцы получали у равнинных жителей зимние пастбища для своих отар и недостающую часть урожая; в свою очередь горцы предоставляли равнинным жителям летние пастбища и произведенные ими скотоводческие продукты — шерсть, сыр, мясо и пр.
Трусовцев отличали некоторые характерные черты, о которых знали их соседи — кобинцы, сбийцы, урстуальцы — северные и южные осетины. Кобинцы, например, по их словам, удивлялись, когда трусовцы на их вопрос: Куыд у фæндаг? — Как дорога? (имея в виду колесную), всегда отвечали: Фынджы хуызæн у фынгау — лæгъз! (Ровная как «фынг» (столик), даже если в тот момент она находилась под снежными лавинами или оползнями. Отличительные черты трусовцев ярко проявлялись в застолье. По моим наблюдениям, в трусовском застолье в целом придерживаются осетинского этикета: сидят по старшинству, руководит столом самый старший по возрасту, передают почетные бокалы и т.д.
Несколько слов об этнической судьбе тырсыгомцев. Их жизнь и быт, в том числе в советское время, были нелегкими. Население по-прежнему сильно страдало от бездорожья, во многие села, как и раньше, добирались по вьючным тропам. Новых дорог не строили, а существовавшие после непогоды на долгие месяцы становились непроезжими, колесное сообщение между селами и с внешним миром прекращалось. В частности, основной путь в Тырсыгом — Касара — часто закрывался, зимой из-за снежных лавин, а летом из-за оползней. Между тем, от регулярного транспортного сообщения зависело поступление в регион нужного количества продовольственных и промышленных товаров, которых постоянно не хватало, особенно в отдаленных селах. Сильно отставало от нужд региона развитие здравоохранения и образования. Отметим, например, что трусовцы были вынуждены посылать своих детей в чужие семьи в Северную Осетию, чтобы они имели возможность ходить в школу. Эта была вынужденная мера, поскольку в трусовских селах школ не хватало, новых не открывали. Трудно понять, чем было вызвано такое пренебрежение республиканских властей нуждами региона, учитывая, что трусовские животноводческие колхозы и совхозы ежегодно поставляли в доход Грузии сотни тысяч тонн мяса, шерсти, овечьего сыра и других животноводческих продуктов.

Литература

1. Вахушти Багратиони. География Грузии // Записки Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. Кн. XXIV. Вып. 5. Тифлис, 1904.

2. История Осетии в документах и материалах. Т. I. Цхинвал, 1962.